В дядиной библиотеке я отыскала затрепанный экземпляр Церковного справочника Крокфорда за 1877 год и там нашла достопочт. Джорджа Артура Вудворда, проживающего в г. Уитби (Йоркшир), в доме № 7 по Сент-Майкл-клоуз, у храма Св. Михаила. Другого Джорджа Вудворда в справочнике не значилось, однако я не была вполне уверена, что он тот самый Вудворд, поэтому написала по указанному адресу письмо миссис Дж. А. Вудворд, спросив, не та ли она Ада Вудворд, знакомая Эленор Анвин, которую я так стремлюсь разыскать (я писала так, будто мне ничего не известно о Раксфордской Тайне), и если так, то не согласится ли она переписываться со мной. Но прошла неделя, потом две, ответа не было, и я не чувствовала себя способной написать туда еще раз. Оставалась еще только одна возможность — горничная Люси, которой Нелл доверяла, к которой чувствовала расположение. Но ведь я не знала даже ее фамилии, только что ее семья жила в Шропшире, и было это двадцать лет тому назад. Так что мне не оставалось ничего иного, как предаваться размышлениям и считать дни до наступления шестого марта.

— Леди и джентльмены, не желаете ли вы занять свои места? Мы почти готовы начать.

По стенам заметались тени, когда Вернон Рафаэл поднял повыше свой фонарь и повел нас к рядку стульев, установленных как кресла в театральном зале, лицом к доспехам в противоположном конце помещения. В небольшом камине, недалеко от стульев, пылали угли. Хотя огонь здесь горел уже много часов, это произвело совсем мало впечатления на смертельный холод, царивший на галерее. Кроме горящего камина, единственным другим источником света служил канделябр, установленный справа от доспехов и несколько выше них. Еще выше пламя его свечей нечетко отражалось в черноте оконных стекол.

— Мисс Лэнгтон, прошу вас, займите стул поближе к огню.

Бледное лицо Вернона Рафаэла и его белоснежная манишка резко наклонились к полу, когда он поклонился, указывая мне мое место театрально широким взмахом руки. Он был в вечернем костюме, а плечи его обвивал длинный черный плащ. Эдвин подошел ко мне поближе и предложил опереться на его руку, но я отказалась, продемонстрировав ему, что мне нужны обе руки, чтобы справиться с собственным плащом. Наши шаги отдавались множественным эхом, словно нас было в группе человек двенадцать, а не пятеро.

Я устроилась у камина, как меня просили, а рядом со мной — Эдвин. По его левую руку сел профессор Чарнелл, маленький иссохший человечек с седой бородой, подвижный словно обезьянка, а за ним — профессор Фортескью, краснолицый, свиноподобный человек с доверительной манерой общения и маленькими блестящими глазками. Последним вошел доктор Джеймс Давенант, который на миг дольше других задержался в дверях, обозревая галерею. В нашей группе он был выше всех ростом, худощав и держался очень прямо. Его черные с проседью волосы были зачесаны со лба назад, но нижнюю часть лица скрывали большая борода, усы и бакенбарды. Днем он носил темные очки: по словам Эдвина, он пострадал во время пожара, когда в юные годы путешествовал по Богемии, и его зрение было навсегда повреждено. В голосе его слышалась легкая хрипотца, будто он поправляется после простуды. Казалось, он большею частью предпочитает наблюдать и слушать, однако я обратила внимание, что все остальные участники группы считаются с его мнением. Как говорил мне Эдвин, он был тем единственным членом Общества, которым искренне восхищался Вернон Рафаэл. Он, помимо всего прочего, был выдающимся ученым-криминалистом и консультировал Скотланд-Ярд в нескольких сенсационных расследованиях, из которых самым недавним было дело об ужасающих убийствах в Уайтчепеле.

Вернон Рафаэл двинулся в противоположный конец галереи и остановился рядом с доспехами, где опустил на пол свой фонарь, закрыл ставни и повернулся лицом к аудитории. В колеблющемся свете свечей доспехи, казалось, раскачиваются взад и вперед, огненные блики ползли то вверх, то вниз по сверкающему лезвию меча. Я едва могла разглядеть провода, змеившиеся от постамента, мимо ног Вернона Рафаэла, под дверь, ведущую с галереи в библиотеку, к индукционной машине. Мы уже успели — по просьбе Рафаэла — осмотреть машину, которая, по его словам, после прошедших двадцати лет, все еще была в абсолютно рабочем состоянии. Машина походила на огромную прялку из меди и полированного дерева, однако вместо одного колеса снабженную полудюжиной массивных стеклянных дисков, помещенных бок о бок. Сент-Джон Вайн, смуглый, молчаливый молодой человек с мрачным выражением лица, которого я почти и не видела в течение всего дня, сначала медленно повернул ручку, потом принялся вращать ее все быстрее и быстрее, пока диски не стали издавать неясные голубоватые блики света, в то время как Вернон Рафаэл двумя деревянными палочками держал провода, постепенно их сближая, пока между ними, со злобным треском и запахом горелого, не проскочила яростная голубая искра.

— Леди и джентльмены! — повторил он, словно его аудитория состояла не из пяти, а из пятидесяти человек, — сейчас вы станете свидетелями того сеанса — психологического эксперимента, если вам угодно, — какой Магнус Раксфорд намеревался провести в субботний вечер тридцатого сентября тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года. Нам не приходится здесь строить догадки, поскольку, как нам известно из показаний Годвина Риза (тут он сделал как бы намек на поклон в сторону Эдвина), он совершенно точно описал, что намеревается сделать. Вы вполне можете задать вопрос, зачем нужно реконструировать событие, которое так никогда и не состоялось, но сейчас я могу лишь просить вас на краткий миг сдержать свое недоверие.

Если бы миссис Брайант не умерла в ночь двадцать девятого сентября — к этому сюжету мы обратимся несколько позже — на сеансе присутствовали бы пять человек: Магнус и Эленор Раксфорд, миссис Брайант, Годвин Риз и покойный мистер Монтегю. Магнус Раксфорд, несомненно, попросил бы присутствующих взяться за руки, как это было принято. Эленор Раксфорд, как мы знаем, должна была сыграть (хотя и не желая того) роль медиума. Но Магнус также сказал, что, если никакой дух не материализуется, он велит своему слуге Болтону завести индукционную машину на полную мощность, а сам войдет внутрь доспехов — как собираюсь сейчас сделать я.

Мы просим вас наблюдать за происходящим молча, ничего не обсуждая друг с другом, с тем, чтобы не влиять на восприятие сотоварищей-наблюдателей. Понадобится несколько минут, чтобы полностью зарядить доспехи: я уверен, что ваше долготерпение будет вознаграждено.

Одно последнее слово: эта демонстрация не лишена риска. Что бы ни случилось, вы не должны покидать свои места, пока мы не дадим вам знак, что это безопасно: от этого зависит ваша жизнь.

Он снова нам поклонился, повернулся, взвихрив вокруг себя широкий плащ, и схватился за рукоять меча. Несмотря на то, что все остальные осмотрели доспехи еще при дневном свете (сама я не смогла заставить себя приблизиться к ним), на галерее послышался общий испуганный вздох, когда чудовищная фигура словно бросилась к Вернону Рафаэлу, а ее почерневшие пластины раскрылись будто пасть, жаждущая его пожрать. Он шагнул внутрь оболочки, и его поглотила тьма.

Теперь на галерее не раздавалось ни звука, лишь потрескивание углей в камине и чуть слышное хриплое дыхание. Я вся дрожала, несмотря на то, что жар камина грел мою щеку. Когда я плотнее закуталась в плащ, рядом со мной на своем стуле зашевелился Эдвин. Он снова стал называть меня — при других — «мисс Лэнгтон», за что я была ему признательна, однако его лицо не было способно что бы то ни было скрывать, и мне казалось, что по крайней мере Вернон Рафаэл прекрасно понимает его отношение ко мне.